Японская легенда
Когда к Богу явился мужчина и заявил ему о своей скуке, Бог задумался, из чего бы ему создать женщину, если весь материал ушел на создание мужчины.
После короткого раздумья он сотворил женщину, использовав следующие материалы.
Он взял несколько ярких лучей солнца, все чарующие краски зари, задумчивую грусть луны, красоту лебедя, игривость котенка, граицозность стрекозы, ласковое тепло меха, жгучий жар огня, хрупкость льда, сладость меда, притягательную силу магнита.
Все это смешал вместе и затем для предупреждения приторности добавил: холодное мерцание звезд, непостоянство ветра, слезоточивость облака, хитрость лисицы, трусливость зайца, блудливость кошки, назойливость мухи, упрямство осла, мастерство паука, приспособляемость хамелеона, подозрительность мыши, рекнивость тигрицы, мстительность осы, кровожадность пиявки, ядовитость змеи, дурман опиума, беспощадность стихии.
Все это основательно смешал, оформил фигуру, вдул в нее жизнь, и женщина получилась. Эту женщину Бог передал мужчине, сказав: «Бери ее такой, какой она есть, не пытайся ее переделать, ибо из этого ничего не выйдет. Блаженствуй с ней и мучайся всю жизнь до самой смерти».
Примечание:
женщина нашего времени подозревает, что та женщина, если и была создана, то только по заказу Адама и только в одном экземпляре…)))
Маленькие человечки из Мимозово
( по мотивам старинной ирландской сказки)
В давние-давние времена существовали на земле маленькие человечки. Большая часть их жила в деревне Мимозово и называли они себя мимозовцами. Это был весёлый и добродушный народец. Лица их всегда были озарены широкими улыбками, с каждым встречным они приветливо здоровались. Больше всего на свете они любили дарить друг другу мягкие пушистые шарики.
У каждого мимозовца на плече висела торбочка, набитая такими мягкими пушистыми комочками. Как же это приятно — одарить кого-нибудь пушистым комочком и произнести при этом: «Какой ты замечательный!» Ведь это всё равно, что сказать: «Ты мне нравишься!». А какое удовольствие получить в подарок мягкий пушистый шарик! Когда тебе дарят такой комочек, ты берёшь его, чувствуешь, какой он пушистый и тёплый, прижимаешь его к щеке, а затем бережно кладёшь в свою торбочку, где лежит множество других мягких шариков. И тебя охватывает удивительное чувство: ты понимаешь, что пушистый шарик — знак того, что тебя уважают и ценят. Когда кто-нибудь дарит тебе пушистый шарик, сразу же хочется тоже сделать что-нибудь хорошее.
Маленькие человечки из Мимозово охотно дарили и получали в подарок мягкие пушистые шарики. Их жизнь была радостной и счастливой.
За деревней Мимозово в холодной и мрачной пещере обитал огромный зелёный кобольд. Ему в общем-то не нравилось жить одному и иногда он чувствовал себя очень одиноким. Он ни с кем не мог поладить и ему не нравилось обмениваться мягкими пушистыми шариками. Он считал это большой глупостью.
Однажды вечером кобольд отправился в деревню и встретил маленького добросердечного мимозовца. Он, широко улыбаясь, обратился к кобольду: «Какой сегодня чудесный день, не правда ли? Возьми этот маленький пушистый шарик. Он необычный. Я специально хранил его для тебя, потому что так редко тебя встречаю». Кобольд оглянулся, чтобы убедиться, что никто не может его услышать, а потом зашептал маленькому человечку на ухо: «Послушай, разве ты не знаешь, что когда-нибудь у тебя закончатся все пушистые шарики, если ты будешь раздавать их каждому встречному?».
Человечек вытаращил глаза от удивления. Лицо его исказилось от страха. А кобольд тем временем заглянул в его торбочку и добавил: «Сейчас у тебя осталось только 217 шариков. Разве можно быть таким расточительным? Будь поаккуратнее и не раздавай шарики направо-налево!». С этими словами кобольд потопал прочь на своих огромных зелёных ногах, покинув пришедшего в полное замешательство человечка, на лице которого потухла улыбка.
Прошло совсем немного времени, и на улице появился ещё один мимозовец. Он подошёл к стоявшему в растерянности человечку, который был его другом и с которым они обменивались уже множеством пушистых шариков. Он весело поздоровался с ним, протянул ему маленький пушистый шарик и с изумлением увидел, что его друг смотрит на него холодно и отчуждённо. В ответ на подарок он ледяным тоном посоветовал ему обратить внимание на всё уменьшающееся количество пушистых шариков и пошёл прочь.
И в этот же самый вечер мимозовец, получивший от своего друга совет экономно обращаться с пушистыми шариками, начал говорить каждому встречному: «Мне очень жаль, но у меня нет для тебя маленького пушистого шарика. Я должен следить за тем, чтобы у меня не кончились оставшиеся шарики».
На следующий день это новое поветрие охватило всех жителей деревеньки. Все начали беречь свои пушистые шарики. Хотя кое-кто продолжал дарить окружающим шарики, но делал это очень-очень осмотрительно. «Не следует раздавать шарики всем подряд, нужно дарить их лишь избранным,» -говорили теперь мимозовцы.
Маленькие человечки стали подозрительно относиться друг к другу. Они начали по ночам прятать свои торбочки с пушистыми шариками под кроватями. Между ними всё чаще стали вспыхивать ссоры. Они выясняли, у кого скопилось больше пушистых шариков, и мало-помалу стали обменивать шарики на вещи вместо того, чтобы просто их дарить.
Наконец бургомистр Мимозова постановил, что количество пушистых шариков должно быть ограничено, и официально объявил пушистые шарики средством обмена. Вскоре маленькие человечки стали всё чаще спорить, доказывая, сколько шариков должен стоить ужин или ночлег. Случались даже кражи пушистых шариков. Если прежде мимозовцы очень любили вечерние прогулки, во время которых, встретившись со знакомыми, обменивались пушистыми шариками, то теперь по вечерам они уже боялись и нос высунуть из дома.
Но самое скверное было то, что у мимозовцев вдруг стало плохо со здоровьем. Многие жаловались на боли в спине. Постепенно всё большее количество мимозовцев поражала ужасная болезнь — размягчение позвоночника. Многие ходили сгорбившись, при тяжёлом течении болезни человечки сгибались до земли.
Свом торбочки с мягкими пушистыми шариками им приходилось волочить по земле. Многие жители Мимозова стали верить, что причиной болезни было постоянное ношение с собой громоздких тяжёлых торбочек. Стали поговаривать, что лучше бы их оставить дома. Через короткое время уже ни один мимозовец не носил с собой торбочку с шариками.
Кобольд поначалу потирал руки от радости, что его ложь дала такие замечательные результаты. Он хотел узнать, стали ли маленькие человечки такими же эгоистичными, как он сам. Его вполне удовлетворило состояние дел в деревушке. Когда он пришёл туда, никто не поздоровался с ним, не одарил радостной улыбкой и не предложил ему маленький пушистый шарик. Вместо этого человечки с подозрением смотрели на него, как они теперь всегда смотрели друг на друга. Кобольду это понравилось. Его радовало, что жители деревушки наконец-то стали смотреть на жизнь трезво, а не сквозь розовые очки, как раньше. «Надо смотреть действительности в глаза! Мир именно таков!» — любил он повторять.
Однако со временем в этой деревне произошли ещё более печальные события.
То ли из-за размягчения позвоночника, то ли потому, что им больше никто не дарил мягких пушистых шариков, некоторые человечки стали умирать. Счастье окончательно покинуло Мимозово и все оставшиеся живыми маленькие человечки были глубоко опечалены.
Когда об этом узнал Кобольд, он сказал: «Я ведь только хотел им показать, каков мир в действительности. Я совсем не хотел, чтобы они умирали!» он долго думал, что же можно теперь предпринять. И наконец придумал такой план: когда-то в своей пещере Кобольд обнаружил старый рудник, где было множество холодных колючих камней. Многие годы он потратил на то, чтобы выкопать из рудника эти камни. Ему понравилось прикасаться к ним, они были такими ледяными, с острыми колючими краями. И теперь Кобольд решил раздать эти камни мимозовцам.
Он наполнил холодными колючими камнями сотни мешков и перетащил их в деревню. Когда маленькие человечки увидели мешки с камнями, они обрадовались и с благодарностью разобрали их. Ведь у них наконец было то, что они могли бы дарить другим. Правда, было не так приятно дарить холодные колючие камни вместо маленьких пушистых шариков.
Человечек, получивший в подарок острый камень, испытывал своеобразные чувства. Ему трудно было понять, что имеет в виду дарящий, ведь камни были такие ледяные и колючие. Конечно, было приятно получить хоть какой-то подарок, но всё-таки такой подарок часто приводил человечков в замешательство. Кроме того, теперь у них были постоянно исколоты и поцарапаны руки.
Однажды маленький мальчик-мимозовец спросил своего дедушку-мимозовца, почему люди дарят такие холодные камни с острыми краями, которые только ранят руки. И тогда дедушка рассказал внуку всю эту историю. На следующий день мальчику приснилась фея, которая сказала: «Начни снова дарить своим встречным мягкие пушистые шарики, чтобы к мимозовцам снова вернулись радость и доброта. Верь в себя и не слушай ничьих советов и предостережений!»
Так постепенно некоторые маленькие человечки начали дарить друг другу маленькие пушистые шарики. И каждый раз, когда такое происходило, и одариваемый, и даритель были очень счастливы. Однако дарение маленьких пушистых не превратилось в общую традицию, потому что маленькие человечки стали более недоверчивыми.
И только немногие поняли, что количество мягких пушистых шариков неисчерпаемо и что они нисколько не обеднеют, если будут постоянно дарить их окружающим. И ещё они заметили такую особенность: у тех, кто дарил и получал в подарок маленький пушистый шарик, меньше болела спина и через какое-то время они снова начинали ходить с прямой спиной. Однако у большинства мимозовцев подозрительность так сильно вошла в кровь и плоть, что по-прежнему сковывала их физические движения и душевные порывы. Это было ясно из реплик, которыми они обменивались:
«Маленькие пушистые шарики? Что бы это могло означать?»
«Я никак не могу понять, как воспринимают подаренные мной пушистые шарики!?»
«Я подарил одному маленький пушистый шарик, а взамен получил холодный колючий камень. Такую глупость я уже больше не совершу».
«Никогда не знаешь точно, как с тобой поступят: сегодня получишь в подарок мягкий пушистый шарик, а завтра тот же человек тебя осчастливит холодным колючим камнем».
«Я дам тебе только один мягкий пушистый шарик, если я от тебя получу такой же».
«Я бы, конечно, дал своему сыну маленький пушистый шарик, но он не заслужил такого подарка».
«Как хочется узнать, много ли мягких пушистых шариков хранится у дедушки в банке?!»
Возможно, каждый мимозовец вернулся бы в те времена, когда дарение мягких пушистых шариков было доброй традицией. Кое-кто мечтает, как было бы замечательно, если бы…
Но всё-таки что-то постоянно удерживает их от возврата к прошлому. Возможно, мысль о том, «каков этот мир в действительности», или о том, что подумают окружающие, если я вдруг снова начну…
О Т Ц Ы И Д Е Т И
(Е. Семичастнова)
Под палящими лучами солнца, на потрескавшейся, не знавшей влаги земле-песке существовал гигантский кактус.
Мимо прошмыгивали, пролетали, шуршали некие живые и неживые субстанции (никто не задерживался), а он торчал себе, растопырив настороженные колючки.
Ночь сменял день, день-ночь, но лето никогда не перетекало в осень и зиму. Весны он тоже не знал. Иногда отваливался от него маленький колючий отросток в надежде прорасти и торчать…
Но безуспешно. Так и торчал кактус в гордом одиночестве.
Однажды у его подножья умер старый варан. Он доплёлся до кактуса, ткнулся в его колючки, замер и засох. Кактус же, никогда не видевший смерти, обрадовался соседству. Он даже заторчал как-то более мягко. Теперь он был не одинок, он ждал утра, чтобы снова увидеть друга, он научился говорить!
Чаще всего он жаловался на бездетность, иногда упрекал друга за безмолвие, но ему всё равно было по душе такое соседство.
Колючий научился любоваться рассветами и закатами.
Но в пустыне, увы, дуют ветры. Внезапно обрушившийся суховей смёл с поверхности всё, что мог, унёс он и засохшего варана, ставшего невесомым. Совсем загоревал Колючий. Он ничего не замечал, ничему не радовался. Не заметил он как отвалился очередной настырный колючий детёныш и прирос на удобренном месте, зазеленел весело и всё дивился: «Почему старый дурень такой вялый и молчаливый?»
СТИХИ
(Е. Семичастнова)
— — — — — — — — — —
В изодранном балахоне
С измазанным сажей лицом
К ответу!
Эту кликушу, вещунью, ведьму.
Ты плачешь?
Так было, так будет.
Другую-на крест!
Вы-сильные слабые люди-
Божитесь, молитесь в храме.
Когда небеса бессильны
Бросаетесь в ноги мне.
Тогда забываете, люди,
Каким божествам служу я.
Кликуша, вещунья, ведьма
Давала любовь и веру,
Учила вас умирать…
В изодранном балахоне,
С измазанным сажей лицом
К ответу! Эту-в огонь!
— — — — — — — — —
Кривой Ахмед, сплющенный,
Колесом катится по дороге.
Поет Ахмед.
Ночь ли, день ли, горе ли, счастье-
Поет Ахмед.
Слеп Ахмед, черен Ахмед.
Один живет, себе поет,
в степи живет, для нее поет,
в кишлак идет, для людей поет.
Тихо вокруг стало…
Где ты, Ахмед?
— — — — — — — — — —
Черный Ахмед хром и сед,
стар и слеп.
Песни его веселы, светлы,
Думы-ветру равны.
Душа-благостно добра.
Кривой Ахмед поет…
Страсть песни его в сердце мое вошла,
Грусть слезами обожгла…
Не пой, Ахмед, кривой Ахмед, слепой Ахмед.
Я не стар и не сед, не хром и удал…
Я хуже тебя, Ахмед.
—
Вздрогнул Ахмед, слепой Ахмед.
Мириам моя песню пела.
Ты стар, Ахмед, черен, Ахмед,
Зачем стоишь у высоких ворот?
Мириам моя будет жена.
Ты мне говоришь, что она -высока,
черноока, стройна,
у нее браслеты на левой руке,
ожерелье из золота, серьги в ушах,
и стан ее в драгоценных шелках.
Ты обманщик, Ахмед,
ты не слеп…
Но трясет головой убогий Ахмед,
глаза слепы, сердце-нет.
—
Луна желта, пахнет сыростью трав.
У ворот Мириам поет Ахмед.
В песне чистой и светлой своей
О любви он поет в ночи.
Ты стар, Ахмед, сед, Ахмед,
Мириам моя будет жена.
Уходи, Ахмед.
Что ни ночь, то с новой песней к ней
ковыляет слепой Ахмед.
Сердце девушки-лилии белой нежней,
Слезы падают на драгоценный шелк…
Целый день она потом грустна.
А сегодня мне прошептала она:
«Я тебя не люблю…
Ахмед, он крив и сед, он мне песни поет,
Он пылок и свят.
Как жаль, что он-не ты…»
—
Опьяняюще пахнут в саду цветы…
Снова песни Ахмеда слышны.
Послушай, Ахмед, ты глуп и убог,
У меня ведь на поясе есть дружок…
Убирайся, Ахмед.
Но старый Ахмед, убогий Ахмед
Все пел свою песню, пел…
Ночь ушла, стало тихо.
Слепой Ахмед на спине лежит,
в небо глаза.
— — — — — — — —
В доме с темными окнами,
Жила себе царица,
Была она красивая, рыжая баловница.
В доме стемными окнами
Она жила-боговала.
Как она ночи темные одна коротала?
Она не жила-верила,
Лелея милого образ…
Того, кого не встретила,
Того, кого не помнила.
Она засыпала с улыбкою,
С мечтой о нем пела.
И пусть ее любимого
На земле не было.
Летели зимы, годы,
Века в темном доме.
Только она знала-
Не будет другого.
К чему окна светлые,
Когда время вышло.
Седой стала дева,
Из дома вышла.
Несли слуги верные
Кроткую царицу-
Божью избранницу.
— — — — — — — — —
Непонимание холодными стенами комнаты
Сиротит меня.
Как пустые углы зеленые глаза.
Пойми
Ты нужен мне даже такой…
Но лишь спина в темном проеме двери.
Последний звук шагов
Уходит за тобой в пустоту.
— — — — — — — — — —
Жизнь моя,
Судьба моя,
Боль…
Положение во гроб-свято.
Не молю:»Вернись!»
Не держу, не плачу…
Отныне свят ты.
— — — — — — — — — —
Я пишу тебе письма
И кладу в стол.
Я говорю с тобой бумажным,
Как никогда не говорила с живым.
Мой монолог затянулся…
Он уже длиною в жизнь.
Мои безгласые слова-
глухому тебе.
Мои бумажные слезы-
слепому тебе.
Ты спокоен, но я снова и снова
длю монолог в стол.
— — — — — — — — — —
Мгновения, составляющие Вечность,
запечатленные, передаваемые…
Радостные, скорбные, перетекающие,
подвижные, губительные, как ртуть,
неизбежные, роковые, прерванные.
Жизнь-ощущение,
впечатление лета, зимы, любви, дружбы,
радости, смерти, дождя,
мгновенности происходящего, существующего…
Незыблемости неведомого, великого,
разумного, всеведающего начала.
Впечатление, перетекающее в Вечность.
Впечатление Вечности-как ожог.
— — — — — — — — — — —
Душа, проснувшись однажды, почувствовала, что стала бездомной.
Бедняга вздохнула и принялась вспоминать, кому же она принадлежала: кошачья, собачья, а, может, еще чья-то?
Думы и вовсе опечалили бедолагу-вспомнила: кому бы ни принадлежала, все с ней боролись…
-Мой первый хозяин вроде бы был кот, правда, рыжий, худой, с ободранным хвостом, но страдал он исключительно от душевного благородства и потому его живот был всегда пуст.
Иногда лишь баба Наташа приносила ему поесть. Как это было чудесно! Он наконец наедался! Тогда котище становился философом и пускался в такие философские размышления, что Платон и только Платон мог быть достойным спутником его сытой философской мысли. Каждый раз кот заходил в тупик, а выбирался из него постоянной в таких случаях фразой:»Можно жить, как все, и без благородства, таскать со стола у бабы Наташи…»
Но наступал следующий день, и рыжий снова был голоден и благороден, а наглый кот Егор-сыт, съедая все, что можно, и в мисках у псов, и у Наташи со стола, и потому ходил толстый и довольный собой.
Однажды рыжему все надоело, и он объявил мне, душе, войну. Кто же сможет так жить? И я ушла. Долгл бродила среди чужих и грубых, но наконец решила: буду начинать сначала, ведь коты глупы, у них одни инстинкты. Вот собаки-другое дело.
И я снова согрелась. Маленькое лающее существо радовалось миру, любило хозяина, лизало руки, заглядывало в глаза. Но детство закончилось внезапно: начали одевать тесный ремешок, затем стали заставлять носить разные предметы, но самое гадкое было то, что учили злиться по одному лишь приказанию. Сначала мы были заодно, но все чаще моему псу доставались побои. Я терпела и ушла лишь тогда, когда он первый раз укусил человека
Я снова странствовала и везде встречала такие же странствующие души, многие из которых чернели от неверия и озлобленности. Вы встречали почерневших людей, злых кошек и собак? Тогда вы понимаете, как трудно их отличить друг от друга…
Но я нашла в себе силы и стала душой мальчика. Мы росли вместе, прадв, ему было трудно со мной, ведь трудно не лгать, когда все лгут, и еще быть добрым и любить злых. Он рос, и я мечтала о том, что все будет как в сказке, ведь он достоин, должна же быть Ассоль и счастье. Бесконечное, простое счастье.
Так могло бы быть, но он ушел, убил себя, но сохранил меня.
Среди предательства и зависти, лжи и убожества он не отказался от меня, вернее, не мог стать другим.
Мой хороший, мой чистый, ты наивно полагал, что я уйду с тобой и перестану чувствовать!
Но мне положена Вечность. Я уже и есть-Вечность, но где я? Чья я?
А потом я , вроде бы, была травой, но ее вытоптали, деревом-срубили. Рыбой-поймали…
Стану камнем.
— — — — — — — — — —
На скамеечке сидела совесть.
Она была пьяна и потому не особенно отчетливо понимала, где она и кто она.
Мимо проходил мужик. Она выкатила глаза, подсуетилась и проахала:»Какой восхитительный мужчина!»
Он обернулся, схватил ее, притиснул к себе и поволок.
«Как обходителен в обращении»,-мелькнуло в легкомысленной голове.
А он ушел, считая углы, ужасно щатаясь и периодически опорожнял желудок.
Он уже душил эту пьяную дуру, она же иногда вырывалась, Хватала свежего воздушка,немного трезвела-но потные кулаки с новой силой передавливали горло.
И она забылась, повисла камнем на руках.
Тогда он ее бросил, снял штаны, сделал то, что давно собирался сделать-и пошел.
Легко и беззаботно.
Ограбил, предал, убил…
Его убили.
Она очнулась в чем-то липком и ужасном.
Хмель прошел
Было темно.
с о н и н к и
Снится, а, может, и нет.
Дом синий-синий,
небо синее,
цветы около дома синие.
А я сижу у окошка и вижу звезду-звездочку.
Она мне моргает, и я ей моргаю.
Потом она катится, я подставляю ладошку,
она падает и оказывается вовсе не звездочкой,
а капелькой, капелька тает…
Где ты звездочка-капелька?
Прикладываю ладонь к щеке…
Снится…
Овражек-еж.
Вот-вот упаду, исколюсь о терновник,
встречу бабу Ягу.
Баба Яга добрая, всех пирогами кормит,
обижается, что ночи не темные, люди-нелюди.
Посижу, чаю попью, но ведь чай-не чай,
сущая безделица-без мяты, сон-травы и прочего…
А где наберешь?
Все овражек-еж…
Снится…
Муравей пришел, в гости позвал.
Муху прихватила и полетела,
а муха-пчелу, пчела-стрекозу,
а та-еще кого-то.
Летим, есть хотим, и вдруг-паук в сети поймал,
долго грозил, муху побил,
а потом сказал:»Скучно…»
Снится…
Самовар кипит, гостей жду:
Кащея, бабу Ягу, Иванушку, Егорушку,
Кота в сапогах и Аленушку.
Придут-не придут?
Пирог горяч, еще есть калач,
кофе, молоко, чай.
Придут, чай?
По лесу стук, по лесу звон,
бегут гости со всех сторон,
а домик-то мал…
Ой, медведь сломал.
Снится…
Сверчок сердит-он сегодня не свистит,
крошек поел, в гости пошел.
-К кому?
-К Фоме, у него не крошки, а яблоки,
у него жена-работница.
-А как же я-хозяйка твоя?
Дома сиди да пироги пеки, меня поджидай…
Снится…
Жила себе Муха, почти старуха,
почти не жужжала, в окно не летала.
Жила у Слона, добра была
и вдруг разозлилась да так разъярилась
на старость, на всех…
И, как на грех,
Слон рядом был…
Был да сплыл…
Она его схватила и проглотила…
Ни Слона, ни Мухи.
Хнычет СЛОНОМУХА.
Снится…
Я-волшебница.
В черном лесе у изумрудного озера стоит дом,
и я в нем.
И мне не одиноко,
ведь под окном есть кто-то.
Он не рычит. не воет,
а тихо-тихо ноет.
Я печь растоплю,
потом дождь включу,
и пусть он смоет
того, кто ноет…
Снится…
У Лени гостила, есть нечего было.
И встать не могла,
хоть и зла была.
На печке лежали, пылинки сдували,
говорили кой о чем…
Лень ругала, за лень бранила,
Да глядь-поглядь, вместо Лени-Мила.
— — — — — — — — — —
Положу голову на холодный камень и запою песню.
Что будет в ней?
Грусть…
Холод камня через висок проникнет в сердце мое,
Но я буду петь…
Грусть моя станет холодной, как камень.
Кто-то услышит и заплачет…
Белой одеждой сверкают звезды.
Недостижимо их братство.
Манят они сердце…
Может быть, сердце-звезда?
— — — — — — — — — —
Сомнения неспокойными птицами ютятся на краешках
мыслей.
Паутинка доверия ненадежна,
Протянутые руки обычно отталкивают…
От сна останется бабочка,
А шелест южной пальмы
Услышится в жесте ресниц.
— — — — — — — — — —
В час, когда ко мне приходят слова,
Одиночество заставляет их петь о себе.
И не важно все и не нужны все.
Одиночество-моя песня,
Тонким мотивом изматывающая душу.
— — — — — — — — — — —
Я учусь забывать:
Грусть, нежность, бережность…
Забуду горечь рябины, тебя, все-
Как не могла без любви дышать…
Забуду.
— — — — — — — — — — —
Покатилось сердце, как солнце,
Дрогнуло тоскою-рекою:
Нет тебя!
Крылья б выросли-
Взмыла б птицею
Да камнем вниз.
Дай, Бог, разум мне,
Сердце без боли.
— — — — — — — — — — —
И снова дождь и желтая трава,
И конь, летящий ветром,
И птица высоко там, где-то
Огонь, покорно у ног гудящий,
И ты-вошедший.
Пожатье рук без понимания чего-то свыше.
Влажны глаза, тяжелые, как вишни.
Нет повторения мгновеньям счастья.
Пусть этот миг когда-то повторится:
И дождь, и желтая трава,
И конь, летящий ветром,
И птица высоко там, где-то.
— — — — — — — — — —
С утра беспомощны деревья,
Их прежде срока пленила беспощадная зима,
Усыпав кроны.
Под тяжестью и холодом сомлев,
Стоят рябины,
Им грезится весна,
Ручья изгибы…
Но пленниц милых с ярко-красными губами
Метель ревнует к солнцу на поляне.
Пройдет зима, и солнце расцелует
Рябин измученные тоненькие руки…
И будут гроздья осенью.
Зимою?
Пускай метель неистово ревнует.
— — — — — — — — — —
Я гадаю на цветах,
На машинах и улыбках
И читаю в пустяках
След несбвышихся ошибок.
Свет люблю и смех люблю,
И мечту о чуде нежу,
Далью грежу и пою
И одним тобой дышу.
— — — — — — — — — —
Было прежде когда-то
Мне тепло даже в холод.
Ночи темной беззвездье
Не тревожило душу.
Три слова -так мало.
Три слова-и крылья.
Три слова-и к звездам.
Но так много четыре.
-Ты ведь сильная?
Я тебя не люблю.
Жестоко и лаконично,
Может быть, так и нужно?
Нет-проше!
Больно…
Но я тебя оправдаю,
Найду в себе силы.
Ты веришь, что другая
Будет менее сильной.
Мой приговор прочитан-
И ты свободен.
Лишь безупречная строгость
С улыбкой без сожаленья
Да сцепленные ладони…
Пусть только бумага и ветер
Узнают, что я -сгорела.
— — — — — — — — —
Погадаю на ромашке,
Василек вплету в венок,
Будет все, как в детстве каждом,
Взрослой грусти невдомек.
Почему смеюсь, как прежде,
В платье стицевом, простом.
Землянику утром рано
Собирать поможет гном.
Я росу стряхну в ладошку,
покачаю, как матрешку,
Поиграю с солнцем в прятки
И все это вспомню в святки.
— — — — — — — — — —
Призрак нелюбви твоей поселился в комнате.
Он ходит по пятам, дышит мне в спину.
Дом-скворечня пуст.
Завис одиноко мост
Между прошлым и будущим.
Пройти бы те несколько шагов
От ненависти к любви.
Но путь этот длиннее, чем кажется.
В одностороннем движении гремят поезда,
Пытаясь догнать, настигнуть
Потерянное и погубленное.
Несколько шагов
В прочерке
между
цифрами.
— — — — — — — — — —
Мой ангел светлоликий
В одежде неземной
Спустился с неба в пропасть-
Он говорил со мной.
Отчетливые звуки, как эхо, далеки,
Нанизываю муки на ниточки судьбы.
Светлы печаль и святость.
И боль-совсем не боль,
Когда он рядом плачет,
Беседуя со мной.
Мы с ним, как капли, схожи
И рады оттого.
И в казематах веры
Нам тесно и смешно.
— — — — — — — — — —
Губы дрогнули чуть заметно.
Глаза упрямо встретили мои.
Замерло сердце…
Первое прикосновение теплой руки
К тонким пальцам.
Опущу глаза, но не отниму руку.
Мне хорошо.
Молчи…
— — — — — — — — — —
Не выразимы память,тишина,
Шаги забытых навсегда мгновений.
Они живут, как тайны, как вода,
Уходят в глубь мелькнувших поколений.
Необъяснима боль, когда светло и тихо,
Щемящая, непрошенная боль.
Там грустный клоун в милой пантомиме
Протягивает бледную ладонь.
На грани чувств и снов-
Все образы и полумаски,
Не ерунда, не маскарад, не сказки-
Ожог мгновений,
мыслей,
бытия.
— — — — — — — — — —
Пусть в этот мир, святой и страшный,
Покамням веры и греха
Не одолеть одной…
Строка
Из книги черной.
Кровь, шерсть барашка, ворожба…
Мне вереск и ромашка тоже
Нужны пока.
Приворожу и одурманю,
Испей, коль не боишься чар…
Испил-пропал.
Ушел-пропал.
Мгновений суть, что составляют Вечность,
Наш в Вечности не прерванный полет,
Ты мне дана как сути неизбежность,
Как жизни этой неизбежный ход.
Часы дождей, снегов и далей зримы,
Уходят все, теряя жизни нить,
И только солнца луч в траве осенней сгинет,
как снег начнет искря других манить.
Исход один, что у снегов весною.
Весна! Весна!
И снова осень в дверь.
Мгновенна даль, обширна в перспективе,
И мы в ней, словно в фотообъективе
запечатлены…
Мгновений суть…
/1.09.1996/
Тебе, моя зайка, эта стихотворная мозаика
Твоя слабость — мужчины,
Разные: молодые и не очень, но страстные…
История проста как «жили-были»:
Доброта есть, была и будет.
Модернизм — не главное.
Главное? — Правильно — Доброта.
/30.12.1995/
Страшилка
Девушка в баре скучала у стойки,
Бармен был красавец, наглый и бойкий.
Девушка просто кофе пила
И никого она не ждала.
Слащавые глазки бармен скосил
И непристойно ей предложил…
Молча она достала наган.
Выстрел раздался, погиб хулиган.
Девушка тихо покинула бар.
Вдруг разгорелся там сильный пожар.
Пожарники долго огонь унимали……..
Бойтесь девушек в темном баре!
/30.12.1995/